понедельник, 16 апреля 2012 г.

«Империя» и «Смута» в современном россиеведении

«Империя» и «Смута» в современном россиеведении / П.П. Марченя, С.Ю. Разин // Новый исторический вестник. 2011. №4. С.89–96

Доступ к полному тексту:



По язвительному замечанию главного «смутоведа» России, автора взорвавшей каноны отечественной историографии российских революций «Красной смуты»[i] В.П. Булдакова: «Писать о том, куда и почему постоянно заносит [так в тексте – П.М., С.Ю.] Россию, подавив в себе чувство юмора, просто невыносимо»[ii]. Напротив, один из патриархов американских "Russian studies" Дж. Биллингтон, когда-то призывавший к «ироническому» взгляду на историю революций в России[iii], спустя несколько десятилетий ее изучения уже без всякой иронии высказался о ней отнюдь нешутливыми стихами Б. Пастернака: «Ты видишь, ход веков подобен притче, / И может загореться на ходу»[iv]. Результатом серьезного переосмысления стал осторожный вывод мэтра: «…Среди возможных будущих путей самоидентификации России есть альтернативы намного лучше и намного хуже того, что можно предвидеть в настоящее время»[v].

Увы, «смута» как вариант современной российской истории – это вовсе не всего лишь метафора или повод для юмора. Только в течение прошлого века – уже «пережитого», но далеко еще «не изжитого» – Россия дважды оказывалась на грани полной потери своей цивилизационной идентичности и, на время зависнув в промежуточном положении «между "Империей" и "Смутой"»[vi], срывалась в «безвременье»[vii] последней. И обрушала первую. Так бесславно завершила свою историю романовская империя. Так же погибла и империя советская. Современные историки задаются резонным вопросом: «…Откуда он, этот исторический "маятник", два страшных взмаха которого вдребезги разнесли сначала белую державу царей, а затем и ее красную наследницу?»[viii]. И даже официальный печатный орган РФ уже поставил вопрос ребром: «Почему российская история движется циклами – от великого расцвета к великой смуте, от государственного централизма к распаду империй? И когда рушится страна – тогда ли, когда ослабевает державная узда или когда власть глуха к новым общественным запросам?»[ix].

Одной из недавних резонансных попыток отечественных историков и обществоведов комплексно ответить на поставленные вопросы стал специально посвященный историческому и междисциплинарному анализу периодически повторяющихся российских смут Международный круглый стол журнала «Власть», состоявшийся 23 октября 2009 г. в Институте социологии РАН. Ведущим «стола» неслучайно был уже упомянутый Булдаков, который на протяжении многих лет подготавливал отечественную социально-научную «почву» для подобного мероприятия, подчеркивая, что кризисы являются «естественной формой пространственно-временного существования России, однако попыток их конкретно-исторического сопоставления еще не предпринималось. Между тем, сравнительное изучение периодов нестабильности российской системы с учетом особенностей массовой психологии может сказать о ее природе больше, нежели любая – как всегда претендующая на универсализм – теория»[x].

В работе этого круглого стола, прошедшего под знаковым наименованием «Народ и Власть в российской смуте», приняли участие более 30 ученых, представляющих научные и образовательные организации России и Беларуси[xi]. Организаторы «стола» исходили из того, что системное осмысление «смуты» и предельно («у бездны на краю») обнажаемых ею глубинных особенностей и закономерностей взаимодействия власти и народа как главных агентов отечественной истории является стержневой проблемой россиеведения в целом. Как человек познается реально и полно не в состоянии покоя, а в ситуации кризиса, так и целые народы, страны, государства и цивилизации наиболее полно познаются в тяжелые исторические времена хаоса, потерь и перемен. В таком ключе Россия и ценностно-смысловые доминанты ее исторической судьбы непостижимы вне осмысления феномена «русской смуты». «Смута» и сегодня остается мерой понимания России, краеугольным камнем выбора ее пути и своего места в ней. В ее прошлом, ее настоящем и ее будущем.

Своеобразное «троецентрие» исследовательского предмета состоявшихся в итоге дискуссий определялось давно назревшей необходимостью сравнительного анализа «трех полномасштабных (системных) кризисов империи: Смута начала XVII в., революционный взрыв начала XX в., нынешнее состояние России»[xii], – которые уже признаны современной историографией в качестве «Великих смут» российской истории. Основное внимание участники круглого стола уделили острым, далеким от «застольной округлости» вопросам о смысле и логике «русской смуты», об особенностях и механизмах кризисного ритма истории российского государства и общества, о роли политических элит и народных масс в так называемые «переходные периоды» и причинах постоянного воспроизводства последних в отечественной истории. На наш взгляд, прозвучавшие в ходе оживленных дебатов компетентные суждения современных ученых о возможных путях выхода из исторической западни рецидивирующих системных кризисов[xiii] могли бы помочь власти и обществу постсоветской России избежать уже изведанных крайностей и преемственно объединить лучшее, что было в России досоветской и советской. И остаться при этом Россией.

В таком контексте, именно изучение смут («смутоведение») можно определить как смыслообразующий компонент современного россиеведения. Однако поиски смысла «Смуты» в России неразрывно связаны с осмыслением «Империи» как исторически обусловленной системы взаимодействия народа и власти в России, с искажения которой и начинаются все «смутные времена» отечественной истории. Таким образом, Империя и Смута выступают в качестве бинарных инвариантов России, а «смутоведение» оказывается невозможным вне «импероведения», сплетаясь с ним в единый «гордиев узел» россиеведения, в который органически объединены все его ключевые темы и проблемы.

Так, и на круглом столе «Народ и власть в российской смуте» свои соображения о взаимосвязи Смуты и Империи высказывали В.П. Булдаков, А.О. Лапшин, И.В. Михайлов, В.В. Шелохаев и другие участники дискуссий. Авторами настоящей статьи (как, в том числе, участниками, соавторами и соорганизаторами названного мероприятия) предлагается свой вариант ответа на вопрос о характере и природе названной взаимосвязи.

По нашему мнению, разгадка «русской смуты» и ее функциональной роли в «русской истории» возможна только в конкретно-историческом и историософском синтезе, в контексте циклической динамики функционирования и воспроизводства Империи, имеющей свои запасы прочности, защитные механизмы и способы обеспечения цивилизационной идентичности и социокультурной преемственности. Собственно, пара «Смута Империя» и образует диалектическое единство основного конфликта истории России, определяя своеобразие пресловутой «русской системы» и ее цикличность.

Подобные идеи уже получили прочное обоснование в уверенно развивающейся теории российских кризисов. Так, во множестве работ того же Булдакова[xiv] последовательно отстаивается важнейшая в контексте настоящей статьи мысль о наличии глубокой связи зарождения, протекания и преодоления отечественных смут и революций с типическими особенностями России как Империи. Согласно его методологически значимой формуле: «Понимание своеобразия российской революции, особенностей ее развертывания и долговременных последствий упирается в переосмысление феномена российского имперства – уникальной сложноорганизованной этносоциальной и территориально-хозяйственной системы реликтового патерналистского («большая семья») типа. Российская имперская иерархия, в отличие от индустриальных империй недавнего прошлого, и потребительских квазиимперий настоящего, закреплялась не на базе формального права, индивидуальной собственности и гражданского законопослушания, а на вере низов в "свою" власть, подобно дирижеру использующую все социальные слои в интересах всеобщей гармонии»[xv].

Не разделяя скепсис оценки российской имперскости как исторического «реликта», мы солидарны с мнением, что империи не являются «дурным прошлым» человечества, а, напротив, являют собой не исключение, а «правило всемирной истории»[xvi]. Однако согласны мы и с высказыванием другого классика «Imperial studies» Д. Ливена: «ИМПЕРИЯ – ЭТО СИЛЬНОЕ И ОПАСНОЕ СЛОВО [так в тексте самого Д.Л.]. Оно имеет богатую и неоднозначную историю. Сегодня, как и в прошлом, оно носит весьма различные полемические оттенки»[xvii].

Тем не менее, «Век Империй» отнюдь не прошел[xviii]. Однако, учитывая, что все попытки «понять имперскую Россию»[xix] крайне осложняются неопределенностью самого понятия империи и широким диапазоном сущностных признаков, по которым то или иное государство относят к империям (наличие «императора», власть признается сакральной; наличие «императивов», объединяющих многообразие народов в единый субъект истории; патернализм и иерархичность служения как основа «вертикали власти» и социокультурных взаимосвязей внутри имперской «семьи народов»; полиэтничность и обусловленная ею этнокультурная гетерогенность; своеобразие территориально-организационных отношений внутри империи и связей с соседями вне ее; масштабность освоенных пространств и ресурсов; историческая устойчивость; экспансионизм территориальной и культурной политики; значимость в мировом устройстве и т.д. и т.п.), уточним, что понимается под Империей нами...





[i] Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997 [2-е изд., доп. – 2010].
[ii] Булдаков В.П. Quo vadis? Кризисы в России: пути переосмысления. – М., 2007. С. 17.
[iii] Billington J.H. Six Views of the Russian Revolution // World Politics. 1966. Vol. 18. № 3. P. 452–473.
[iv] Billington J.H. The West’s Stake un Russia’s Future // Orbis. 1997. Vol. 41. № 4. P. 551, 554.
[v] Биллингтон Дж. Россия в поисках себя. М., 2006. С. 10–11.
[vi] Кара-Мурза А.А. Между «Империей» и «Смутой». М., 1996.
[vii] Кондаков И.В. «Смута»: эпоха «безвременья» в истории России // Общественные науки и современность. 2002. № 4. С. 55–67.
[viii] Янов А. Введение к первой книге трилогии «Россия и Европа. 1462–1921» // Досье электронного Полиса: <http://www.politstudies.ru/universum/dossier/03/yanov-4.htm>.
[ix] Выжутович В., Проханов А., Рыжков В. От анархии – к жесткой власти // РГ. 2007. 28 февраля. Федер. вып. № 4304. С. 9.
[x] Булдаков В. Системные кризисы в России: сравнительное исследование массовой психологии 1904-1921 и 1985-2002 годов // Acta Slavica Japonica. 2005. T. 22. P. 95.
[xi] См.: Булдаков В.П., Марченя П.П., Разин С.Ю. «Народ и власть в российской смуте»: прошлое и настоящее системных кризисов в России // Вестник архивиста. 2010. № 3 <http://www.vestarchive.ru/content/view/1083/55/>.
[xii] Булдаков В.П. Российские смуты и кризисы: востребованность социальной и правовой антропологии // Россия и современный мир. 2001. № 2. С. 32.
[xiii] Подробнее см.: Булдаков В., Марченя П., Разин С. Международный круглый стол «Народ и власть в российской смуте» // Власть. 2010. № 4, 5, 6, 7, 8, 9 (Тексты доступны также на сайте журнала «Власть»: <http://www.isras.ru/authority.html>).
[xiv] См.: Buldakov V. Revolution or Crisis of Empire? // Bulletin of the Aberdeen Centre for Soviet and East European Studies. 1993. № 4. P. 9–10; Idem. Die Oktoberrevolution in der russischen und Osteuropaeischen Geschichte // Berliner Jahrbucher fur Osteuropaeischen Geschichte. 1994. Bd. 1. S. 53–58; Булдаков В.П. XX век в российской истории: имперский алгоритм? // Межнациональные отношения в России и СНГ. Вып. 1. М., 1994. С. 122–131; и др. его же работы.
[xv] Булдаков В.П. Красная смута [1997]. С. 341. Сам Булдаков, ссылаясь на исследование Н.В. Щербань, подмечает также, что из сходных представлений исходил и В.О. Ключевский при анализе течения Смуты XVII в. (См.: Там же. С. 355; см. также: Щербань Н.В. В.О. Ключевский о Смуте // Отечественная история. 1997. №4. С. 95–97, 101).
[xvi] Булдаков В.П. Империя и смута: К переосмыслению истории русской революции // Россия и современный мир. 2007. № 3. С. 7.
[xvii] Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. М., 2007. С. 635.
[xviii] См.: Хобсбаум Э. Век империи. 1875–1914. Ростов-на-Дону, 1999; Мигранян А. Век империй прошёл? // Стратегия России. 2005. № 4. С. 23–29.
[xix] См.: Raeff M. Understanding the imperial Russia. London, 1990.

Читать далее:
http://cdn.scipeople.com/materials/3454/Россиеведение.pdf



А.И.ФУРСОВ О КРУГЛОМ СТОЛЕ "НАРОД И ВЛАСТЬ В РОССИЙСКОЙ СМУТЕ"-2

ПУБЛИКАЦИИ О НАУЧНОМ ПРОЕКТЕ (ВНЕШНИЕ ОТЗЫВЫ)

О КРУГЛОМ СТОЛЕ "НАРОД И ВЛАСТЬ В РОССИЙСКОЙ СМУТЕ" 
(Продолжение): 


Фурсов А.И.
Смуты и революции: диалектика внутреннего и внешнего // Обозреватель–Observer. 2012. № 4. С.7–19.
http://cdn.scipeople.com/materials/7760/Фурсов2.pdf